Тихо, почти невесомо скользил ветер по ветвям деревьев, каждое мгновение было похоже на солнечные лучи. Бесконечные, наполненные покоем и теплом. Юноша лег рядом с Диком и положил голову тому на колени. Взгляд голубых глаз, напоминавших небо в полдень, густого голубого и неестественно глубокого цвета, смотрел вверх, где сквозь полупрозрачное кружево листвы пробивались ослепительно горячие струи света. Наполненные соком травы упруго изгибали спины и вновь выпрямлялись, источая живой запах летнего поля. Откуда-то сверху набежали незаметные тучки, даже не заслонившие солнце, и хлынул веселый дождик, этот красивый, сладкий на вкус и теплый слепой дождь, бьющий по изумрудным пластинам листьев, обмывающий самоцветы полевых цветов. Несколько капель упали и на Нейро, прикрытого пологом дерева, прохладными каплями разбиваясь о щеки. На мгновение Ней зажмурился, и тут же вновь открыл глаза, вдыхая посвежевший приятный воздух, в котором обострялись все чувства. Ветер постепенно усиливался, и по полянке с примятой кое-где травой прошгли волны, как по морю. И дождь, мягко шлепавший влажными ладонями, начал все сильнее отбивать свой ритм.

- Пойдем или останемся здесь?
- Останемся. Я люблю дожди, - выдохнул мальчик едва слышно за мгновение до соприкосновения. Невесомый поцелуй среди дождя... Чем не романтика своеобразная?
Нейро осторожно перевернулся набок, осторожно обнимая Дика за талию, и уткнулся носом в живот, грея его дыханием. От теплой кожи пахло корицей и медом, как и от волос. Приятный, обволакивающий запах, дурманящий и горячий.

- Как будто всегда и было так.
По плечам и шее скользили пальцы, слегка щекоча кожу, только подросток, вообще не любящий щекотку, не вырывался, а спокойно позволял рыжику творить с ним все, что угодно. В такие моменты мальчик превращался в большую мягкую игрушку, эдакого плюшевого мишку, мягкого и податливого. В самом деле, расслабленность Нейро порой переходила все черты, но и была столь же обманчива, Он мог мгновенно взвиться пружиной и ответить на обиду так, что противник увидит небо в алмазах. Сейчас ему никто и ничто не угрожал, поэтому постепенно юноша отпускал внутреннюю настороженность, выработанную годами.

Подросток медленно покачивался на волнах дремы, когда и не заметил, что вконец задремал. Что снилось мальчику - неизвестно, однако сон был тревожен. Впрочем, и после пробуждения  Нейро не мог бы сказать, что конкретно ему приснилось, лишь расплывчатые образы, разноцветные пятна, кровь, крики, руины и... черная луна на кроваво-рубиновом небе. Но эффект был от кошмара таков, что юноша метался во сне, как в горячке, периодически  вскрикивая и громко постанывая, словно его... пытали. На глазах показались бисерные капельки слез. Уже через минут пять таких метаний он очнулся с громким вскриком, хватая губами воздух, словно выныривая из воды. Кожа, и до того не радовавшая загаром, стала белой, чуть ли не прозрачной, глаза из-за расширившегося зрачка казались черными, на шее судорожно металась синеватая жилка, чуть ли не разрывая кожу, даже вены под кожей лодыжек трепетали, все тело вздрагивало и сжалось в пружину, сведенное судорогой, а вот ногти непроизвольно впились в спину Дика до крови.

- Все хорошо. Я здесь, рядом. Это был сон, только сон.
Тихий голос Дика действовал на подростка не хуже гипноза, успокаивая еще взбудораженный кошмаром мозг. Успокаивающие прикосновения еще не могли снять судорогу, сковавшую тело до состояния сломавшейся куклы, а в глазах оставался тот ужас, принесенный из видения. Нейро и сам не знал, когда ему начал сниться именно ЭТОТ кошмар. Но снился он примерно раз в неделю с завидным постоянством, причем порой он был четким и живым, порой - лишь расплывчатые блики, но один и тот же. Из записей Аллена, который мальчик украл когда-то у Линка в надежду узнать, что творится с седовласым парнем. Там и был написан этот кошмар. В ту же ночь он приснился впервые, обрастая все более новыми подробностями и отходя от первоисточника. Только ощущения были теми же. Ужас. Боль. Страх. Отчаяние. Все самые худшие эмоции и воспоминания вылезали наверх. Смерть родителей и сестры. Первая активация. Исковерканные, изуродованные тела жертв. Акума. Но всегда, он всегда возвращался к руинам и рубиново-кровавому небу с черной луной, хотя до этого момента не решался бродить по ним. Кого он искал? Или что? Он видел своих друзей экзорцистов, лежащих в темно-синей воде с белым отражением черной луны... Линали, сидящая на одной из руин и исходящаяся беззвучным криком. Канда, полумертвый, прислонившийся к обрушенной колонне. И где-то кажется, что мелькнул белый блик, серебристый плащ, вроде бы уже и улыбку можно увидеть... Но через мгновение белокурого мальчишку убивает другой, до боли на него похожий, с темными волосами и золотыми глазами. Затем он снял плащ и маску убитого мальчика, превращающегося в скелет за доли секунды, и одел на себя. Дальше был сильный толчок в воду, и подросток просто захлебнулся мутной, фиолетовой водой, почему-то причинявшей дикую боль. До этого момента сон был впервые. Раньше он падал в воду сам... Но никогда его не сталкивали в воду. Впрочем, раньше он думал, что один в этой иллюзии,в  кошмаре. В этот раз его убили. И убили Аллена.

- Все хорошо.
Вместо мантры повторять мысленно эти слова, чувствуя, как от движений Дика постепенно судорога отступает, отпуская мышцы, но еще не чувствуя этих прикосновений. Тепло расслабляло скованного инеем подростка, но все же слишком медленно, чтобы мальчик успел забыть свой кошмар. Но все же уже через несколько минут стараний Дика он смогу хотя бы шевелиться и осторожно, чтобы еще сильнее не разодрать раны, вытащил окровавленные ногти из спины рыжего парня.
- Спасибо. И извини... - тихо прошептал мальчик почти на ухо юноше и уткнулся лицом в плечо, неестественно поверхностно дыша.

Тепло и спокойно, словно дома, настолько привычно и защищенно. Подросток даже вновь заснул бы, если б не напоминание, что было в тот раз, когда подросток по случайности задремал. Увы, сейчас мальчик просо физически не смог бы снова погрузиться в сладкую дрему. Страх липкой паутиной опутывал сознание, отвергающее сон. Да и сейчас единственное, что могло спасти от этого ужасного ощущения, - объятия Дика, такие спокойные, нежные, бережные, как кокон, его попытки помочь, весьма успешные. Вздох облегчения, по телу скользнула невесомая, расслабляющая дрожь, и в то же мгновение Нейро обмяк, отпуская напряжение.

- Все, вот и хорошо. Ты как? Лучше?
- Лучше, намного лучше, спасибо тебе, - едва слышный голос и теплая улыбка, словно способная развеять тревогу, скользившую в голосе Дика. На мгновение рыжик замер, словно удивленный чем-то, а еще через минуту вновь пришел в себя. А подросток все же поддался легкому, почти неощутимому искушению и начал одними кончиками пальцев задумчиво обрисовывать выступающие ключицы, скользя по ним и перепархивая с одной на другую, порой спускаясь на грудь и рисуя на коже невидимые узоры, словно кистью. Почему-то это его успокаивало и умиротворяло.

- Хорошо, я постараюсь, - трепетное, легкое обещание - единственное, что мог дать мальчик. Он не мог контролировать свои странные сны, переходившие порой в кошмары. И порой он словно переносился во времени, куда-то далеко, в лес, словно бы и не было ничего, словно все так и должно быть. И почему-то мальчик знал, что так и будет, и было. Теплые прикосновения, невесомые поцелуи, свет солнца, чистота мыслей и чувств... Ему уже показалось, что когда-то так и было, что он тоже так сидел под деревом. Странное  чувство дежавю не отпускало, усиливая и разбивая на грани. На секунду мелькнул образ рассерженного мальчика, спорящего о чем-то со статным воином-магом, который, впрочем, был ненамного старше его. Но при этом во взгляде синих глаз мальчика сквозило такое обожание, что было сложно его не заметить, пусть бы сверху были напускная строгость и раздражительность. Удивительно, что именно невысокий мальчишка сдерживал парня гораздо сильнее себя. И почему-то запах трав, отваров. И мяты, обязательной мяты, ее свежий и легкий запах. Такой удивительный и чистый. Странное воспоминание ускользало, оставляя лишь то необычно сильное обожание невысокого подростка с такими же пшеничными волосами, но без рыжины и выгоревших прядей. На мгновение Нейро даже подумал, что он видел этого подростка, но где - никак не мог сказать. Не в зеркале - точно. Те времена, судя по комнате и одежде мага, были из века 16-го.

Теплая ткань мягко укутала их двоих, принося новую порцию тепла и истомы. Каждая секунда превращалась в вечность, оставляя после себя странную грусть, почти невесомую, словно полупрозрачные паутинки в осеннем воздухе, сорванные с деревьев. Тихая печаль, мудрая и философская, легкая, но прочная, как слова обещаний, казалась неуместной в этом умиротворенном мире, среди спокойствия и безмолвного шепота расслабленного счастьем природы. Внутри Нея почему-то поселилась почти неощутимая горечь, оставившая после себя тонкий, почти неуловимый запах чайной розы, увядающей, но еще красивой. В этом была какая-то ломкая неправильность, которой нельзя было избежать. И мальчик неожиданно почувствовал себя осколком. Всего лишь осколком, не вписывающимся в общий порядок, нарушающим упорядоченную гармонию. Весь мир разбивался на "почти", "чуть", "едва"... все на грани, на тонком лезвии бритвы, как блик по стилету. Ничего нельзя было сказать наверняка. Все слова казались лишними, неправильными, грубыми. Кисть художника казалось малярной метлой. Перо писателя становилось ножом, срезавшим с сознания щепки, но не тоненькую стружку понимания. Время утекало сквозь пальцы, как песок... песок - всего лишь пыль. И птицы куда-то улетали, на юг, унося все, что не сумел произнести вслух Нейро, что просто не мог произнести так, как хотелось бы. Почему-то мальчик чувствовал себя вором, укравшим красивые, нежные чувства, ласковую и бесконечную любовь у кого-то другого. да и достоин ли сам подросток  такого дара? Порой ему казалось, что нет.

- О чем задумался, Ней?
Мальчик улыбнулся, почти невесомо вновь проводя по груди Дика и вырисовывая узоры.
- Просто... все какое-то невозможно реальное и в ту же секунду призрачное. Словно и мы не мы, и все было... дежавю. Хотя это далеко не все. Я не все могу выразить словами....
Грусть таяла, но легче почему-то не становилось. Призрачность мира не отпускала мальчика от себя, и каждое мгновение было пропитано иллюзорностью, почти неуловимой. Вновь почти, вновь на самом краешке, на грани восприятия. Оставалось лишь тепло, словно тонкая линия жизни на руке, как бьющая венка на запястье и в маленькой впадинке возле ступни. И все же незримо присутствовала тоска. Тихая, щемящая, заставляющая жаться ближе, словно искать защиты от мира, от страха, от боли, отчаяния, несправедливости... Просто жить так, как хочется. "Разве этого мало, разве мы не  заслужили это? Почему, откуда эта тоска, что она несет за собой..."

- Сейчас хочется продолжить, вернуть то, что не успели и насытить больше чем было.
- Продолжить..? - на лицо мальчика набежала тучка сомнения, он не понимал, о чем сейчас сказал Дик, и теперь усиленно рылся в своей памяти. Только... лучше бы он этого не делал. Потому как на подобные воспоминания у него была интересная реакция. Мозг, во всяком случае, воспринимать это как правду отказывался совершенно. Ибо ситуация была из разряда "порой мне в голову приходят такие мысли, что  даже подсознание краснеет". Но, видимо, "факир был пьян, и фокус не удался". Точнее, отчасти удался, ибо если сам мальчик отказывался воспринимать действительное, то по телу как раз словно прошлись крохотные иголочки, приятно покалывая ставшую странно чувствительной кожей. Казалось, что нервами обзавелись даже волосы, и даже прикосновение ветра ощущалось так остро, словно дул по меньшей мере ураган. Травинки, щекотавшие ступни, чувствовались до последней своей грани, чуть ли не током ударяя по взбудораженному телу.  Но... факир был пьян, и фокус все-таки не удался. Кроме обострения ощущений и влечения эффект был почти нулевым, пусть бы Нейро и ловил себя на мысли, что был бы непрочь. А вот не против чего... упорное подсознание не давало сбитому с толку сознанию внятного ответа, отшучиваясь достаточно двумысленно, чтобы понимать непристойно.

Подростка сковало едва ощутимое оцепенение, перераставшее в легкую, щемящую грусть, а затем  в странную радость и воздушное вдохновение, словно пузырьками воздуха наполнявшее кровь и превращавшее тело в шарик, наполненный гелием.Он знал это чувство по его почти невесомым признакам. Тонкие, нежные нити опутывали тело, нагоняя это чувство. Нежность. Ее невозможно симитировать и подделать.
- Хм, у меня возникла идея. Может мне стоит попробовать?
- Попробовать что? - сорвалось у Нейро. В полусонном расслабленном сознании сквозили отпечатки прошлого, порой пробуждая внутри волну жара и смущения. И порой всплывали разные мелодии, от красивых фортепианных мелодий, до жестких и рвущихся на грани. Впрочем, постепенно сон сходил на нет, и мысли обретали четкость и ясность, но все еще никуда не девались те воспоминания, от которых под кожей бежал электрический ток. По небу плыли тучи, свинцовые, серо-лиловые грозовые тучи, напоенные ветром и водой, сочетая две стихии. Ней любил и грозы, и туманы, и дожди, будучи уроженцем прекрасного Альбиона. Хотя, как известно, "Англичане путешествуют в другие страны, чтобы увидеть солнце". все же в его краю солнце было такой же редкостью, как и вообще хорошая погода. "Впрочем, еще Оскар Уайльд говорил: "Я ничего не желал бы менять в Англии, кроме погоды." Классик. Он был абсолютно прав... С другой стороны,  "Не браните погоду - если бы она не менялась, девять человек из десяти не смогли бы начать ни одного разговора. " Фрэнк Хаббард."

Наблюдая за превращением юноши, Нейро никак не мог отвести взгляд широко распахнутых глаз от меняющегося тела, словно загипнотизированный. впрочем, как отстраненно заметил подросток, последнее время именно так он мог охарактеризован свое состояние. Гипноз, причем такой, что мальчик не то что отвести взгляд - даже моргнуть не решался, словно перед ним был не живой человек, а туманная дымка, которая может исчезнуть в любой момент и раствориться вреди воздуха.
- Смотри, у меня получилось! Все как я и задумал! Я могу превращаться хоть во что!
И только сейчас, вместе с неожиданно холодными, хлесткими струями ливня, разбушевавшегося за пару мгновений, Ней пришел в себя, выпадая из охватившего его оцепенения. Холодная вода отрезвляюще окатила светлые волосы и пробралась холодной ладошкой за шиворот, игриво скользнув по позвоночнику и добравшись даже к штанам, при этом оставаясь такой же холодной. Даже ветви дерева не спасали от разбушевавшейся ведьмовским танцем стихии. Лес громко стонал, пытаясь укрыться от лихого ветра, бившего своими большими крыльями по верхушкам и пригибавшего траву так, что она, казалось, стелилась по земле смятым ковром к заледеневшей земле. И в этот буйный разгул почему-то органично вписывался радостный Дик с сияющим взглядом ярко-зеленого глаза, вспыхивающего колдовским кошачьим светом вместе со случайной молнией, разорвавшей серо-лиловый тяжелый полог белесым шрамом. И в то же мгновение относительную тишину разрезал оглушительный раскат грома, заставив мальчишку сжаться и закрыть глаза. В следующую секунду он уже открыл глаза и, вздохнув, рассмеялся.
- Все бы ничего, только осторожней с одеждой. Твои новые размеры просто-напросто не вписываются в нее, - с этими словами Нейро набросил на плечи Дика его плащ, скрывая тело. В ту же секунду без защиты плаща рубашка Нея насквозь вымокла, прилипая к телу, отчего парень недовольно дернул плечами и невольно фыркнул. Но даже несмотря на такое буйство, уходить отсюда просто напросто не хотелось.